Самовары второй половины XIX в

Его функция ясна и памятна, и форма четко соответствует этой функции, давая простор изобретательности мастера, который всю жизнь имеет дело с одним и тем же материалом, выбранным и изученным всеми предыдущими поколениями мастеров.

Наносимые на поверхность самовара покрытия — это лишь дань технологии, современной мастеру и моде, которая диктует и форму, и цвет изделия. 

«Везде забавлялись и везде пили чай. Эта необходимая потребность нашего купечества, эта единственная роскошь наших небогатых мещан, это праздничное, высочайшее наслаждение всех трезвых разночинцев, фабричных мастеровых и даже мужичков — наш русский, кипучий самовар дымился на каждом шагу».

М. Н. Загоскин, «Москва и москвичи»

На иллюстрациях 66—68 — самовары-кофейники, созданные в разные годы XIX века. Они были популярны на протяжении всего столетия. Но, так как кофе пили в основном горожане, да и то немногие, самовары-кофейники сейчас — большая редкость. Их утилитарная сущность зачастую сознательно маскировалась. Делались они в основном в Петербурге. Отсюда в формах кофейников просматривается явное архитектурное стилевое начало. В отличие от своих собратьев, у кофейников отсутствует труба-жаровня. Ее заменяет выдвижной ящичек с углями, размещенный в основании. А внутри корпуса находится сосуд из металла — миксер.

В 20-е годы XIX века появляются самовары, сочетающие в себе и кофейник, и чайник (иллюстрации 69, 70). Эти двухсекционные сосуды делались также почти целое столетие. Но, в отличие от кофейников, особой моды на них не было. Поэтому встретить подобный самовар в наши дни — огромная редкость. Андрей Андреевич Лобанов рассказывает, что за самоваром (на снимке справа) ему пришлось «ухаживать» более десяти лет.

Все самовары, изображенные на этом развороте, сделаны в Варшаве во второй половине XIX века. В то время Царство Польское входило в состав России и то, что великолепные польские мастера создавали водогреи, лишний раз говорит о неразрывной духовной и экономической связи двух славянских народов. Варшавские самовары узнаются на расстоянии. Они всегда несколько вычурные. Отсутствие четкого стилевого начала польские умельцы компенсируют тонкой ювелирной работой в декоративной отделке предмета, с большой фантазией используют кость, перламутр, технику гальваносеребрения. Особенно преуспевали в самоварном деле мастера фабрики «Фраже». Несмотря на близость европейских стран, большая часть самоваров, сделанных в Варшаве, поступала на российский рынок. И не потому, что Германия или Австро-Венгрия не покупали самоваров, а потому, что русские купцы платили больше. 

«Чайная машина» — так называли русский самовар в Западной Европе. К концу XIX века водогреи пользуются спросом в Турции, Иране, Марокко и других восточных странах. Стремительно расширяются промышленные производства, особенно в Туле. Но, наряду с выпуском огромного количества однотипных самоваров, успешно продолжают свое существование мастера-«индивидуальр'. Они уже работают на фабриках. Хозяева создают им необходимые условия, понимая, что состоятельного светского человека не удовлетворит предмет массовой фабричной выделки, и продолжают рождаться на свет оригинальные, не имеющие аналогов водогреи.

Придумьшая новые формы, русские умельцы не забывали о традициях. Испытание временем выдержали чайники-самовары (иллюстрации 75 и 76). Придуманные еще в XVIII веке, они не выходят из употребления и создаются на протяжении всего XIX и начала XX столетий. 

«Фонтан» (иллюстрация 81) — сосуд, не имеющий прямого отношения к нагревательным приборам, но выполненный по форме в виде самовара. Наверняка некая петербургская или московская дама, не желая терпеть на столе бурлящий и дымящийся традиционный водогрей, заводила в своем доме подобный изысканный сосуд. Прислуга еще на кухне наливала в него чай и подносила в столовую или гостиную. В «Фонтанах» подавали и охлажденное вино, и поэтому в русском обиходе их часто называли холодильниками.

В знаменитом трактире купца Демутова на Невском проспекте стоял шестиведерный гигант (иллюстрация 82), создавая вокруг себя атмосферу гостеприимства и радушия. А рядом на снимке — действующий «малыш», рассчитанный всего на одну чашечку чая, принадлежавший в свое время великой русской актрисе Вере Федоровне Комиссаржевской. Мал золотник, да дорог!

1870-е годы в России ознаменованы небывалым интересом к истокам древнерусского зодчества. Это время можно смело назвать временем «русского Ренессанса». Формируется и завоевывает свое место в искусстве новорусский стиль. Формы и декор предметов, созданных по мотивам народных преданий и сказок, напоминают «терема златоглавые», «избушки на курьих ножках», богатырей былинных, купцов заморских.

На иллюстрация 86 — самовар «Петух». Одним из его создателей был выдающийся русский художник В. М. Васнецов, предложивший эскиз этого самовара. В 1873 году именно «Петух» получает золотую медаль на всемирной художественной выставке в Вене, где впервые экспонировались русские самовары.

В этом же году в честь «медалиста» была сделана еще дюжина ему подобных (повторов). Следы многих потеряны, но вот местонахождение четырех известно (из картотеки Андрея Андреевича):

три находятся на территории нашей страны (музеи и частные собрания), один — за рубежом, у известного коллекционера предметов прикладного искусства (по происхождению русского). 
Победное шествие русских самоваров продолжается на всемирных выставках в Париже (1899) и Глазго (1901). И этим пользуются тульские фабриканты, наводняя российский рынок массовой, конвейерной продукцией. К открытию Нижегородской ярмарки идут целые баржи, груженые товаром. Сосуды имеют всего 2—3 фасона, но зато украшены клеймами и образцами медалей. Аж по двенадцать умудрялись проставить на корпусе обычной «Банки» или «Груши» тульские «предприниматели». А ведь медали были завоеваны вовсе не этими штампованными «красавцами». Но продавались такие успешно и недешево. От 15 до 20 рублей стоил подобный «медалист», тогда как хорошая корова в те времена обходилась в 8—10 рублей. Да и деньги были обеспечены золотом. А уж совсем бесстыжие дельцы от самоварного дела впаивали в основание водогрея куски свинца, чтобы был потяжелее, а значит, посолиднее в руках держателя — отсюда и цена побольше-

Глухая тоска без причины 
И дум неотвязный угар. 
Давай-ка наколем лучины — 
Раздуем себе самовар! 
За верность старинному чину, 
За то, чтобы жить не спеша! 

Авось, и распарит кручину 
Хлебнувшая чаю душа!

                                             А. Блок 

Самовар «Паровоз». Конец XIX в. Латунь, выколотка, чеканка, серебрение. 25х9х24

Бульотки конца прошлого — начала нашего века отличает влияние господствующего тогда в архитектуре и изобразительном искусстве стиля модерн. И владельцами их были господа, живущие в ногу с модой. Некогда им было колоть лучину, собирать шишки для традиционного самовара. Они торопились жить. В гостиных и салонах Петербурга и Москвы спорят о политике и искусстве. На стол подается сосуд с мудреным названием, и гости пьют уже чаще не чай, а вино. Ведь бульотки приспособлены для этого.

На иллюстрации 97 — сосуд, поступивший в коллекцию Андрея Андреевича из семьи потомственных петербургских адвокатов, где частым гостем бывал А. Ф. Керенский. В этом доме до сих пор хранится фото с автографом трагического и одиозного политического деятеля:

"С благодарностью за чудесный вечер у торжественного самовара, А.Керенский" 

Затейливый водогрей в форме паровозика свистит, когда в нем закипает вода, тендер его загружен топливом (шишками), и он готов подъехать к сидящему за столом гостю.

Уникальный бронзовый самовар на иллюстрация 100 по праву завершает иллюстрации альбома. Сделанный по заказу двора Его Величества, он предназначался в подарок императору Японии, и только всем известная попытка покушения на молодого Николая, наследника престола, в 1891 году путешествовавшего по городам страны восходящего солнца, задержала этот чудо-вод огрей в хранилищах Зимнего дворца. Со времен революционных событий 1917 года следы его теряются. По слухам, в 70-х годах нашего века он украшал стол цыганского барона под Ленинградом. А в 1992 году неожиданно появился на первом антикварном аукционе магазина «Санкт-Петербург» и, к счастью для коллекционера, не был куплен (ввиду общего финансового кризиса). Андрей Андреевич в течение недели расстается с прекрасной картиной, несколькими предметами старинного фарфора, собирает нужную сумму. И вот самовар столь необыкновенной судьбы перед вами.